В апреле 1965 года поэт-коммунист и преподаватель Литинститута Василий Журавлёв напечатал в толстом журнале «Октябрь» вот такие стихи:
Перед весной бывают дни такие:
под плотным снегом отдыхает луг,
шумят в саду кустарники нагие,
а теплый ветер нежен и упруг.
И легкости своей дивится тело,
идешь и сам себя не узнаешь,
и песню ту, что прежде надоела,
как новую с волнением поешь.
Читающая общественность, ознакомившись с этим опусом, малость приофигела, ибо узнала в нём видоизменённый стих Анны Ахматовой, написанный полувеком ранее:
Перед весной бывают дни такие:
Под плотным снегом отдыхает луг,
Шумят деревья весело-сухие,
И теплый ветер нежен и упруг.
И легкости своей дивится тело,
И дома своего не узнаешь,
А песню ту, что прежде надоела,
Как новую, с волнением поешь.
Уличённый в плагиате со страниц газеты «Известия» (в ту пору там ещё работали люди, умеющие читать по-русски), Василий Журавлёв прислал в редакцию покаянное письмо, где объяснял, что когда-то в дни бурной молодости он услыхал стихи Ахматовой, записал их в свой блокнот, а спустя много лет откопал, принял по ошибке за свои, слегка поправил и отдал в печать. Владимира Высоцкого эти забавные объяснения вдохновили на создание известной «Песни плагиатора» («Меня сегодня муза посетила...»)
Подлинная история появления ахматовских стихов в подборке Журавлёва несколько отличалась от его странноватых оправданий. Преподавая в Литинституте молодым поэтам, наставник-коммунист требовал от них стихов, лучшие из которых имел обыкновение печатать под собственным именем. Один из участников поэтического семинара, зная об этой повадке мэтра, решил отомстить, и подсунул Журавлёву ранние стихи Ахматовой, переписав их от руки из вышедшего в 1961 году сборника. Не будучи большим знатоком русской поэзии и не имея под рукой Гугла, коммунист Журавлёв на наживку немедленно клюнул, о чём вскорости пожалел. Особой пикантности его конфузу придало то обстоятельство, что незадолго до описываемых событий Журавлёв принимал активное участие в травле Ахматовой.
Вспомнил я об этой истории не из-за двойного юбилея (ахматовским стихам в нынешнем году исполняется 100 лет, журавлёвскому подлогу — 50), а из-за правок, которые в первом из процитированных стихотворений выделены жирным шрифтом. Журавлёв за эти правки отдельно каялся:
Досадно, что хотя и не преднамеренно, я дерзнул "подправить" строки, написанные не мною, — сказано в его письме в газету.
Многие литературные критики (и по горячим следам, и снова — в годы перестройки) приводили вполне косметическую, на мой вкус, правку Журавлёва как яркое свидетельство его собственной бездарности, отсутствия поэтического чутья и вкуса. Ахматова никогда бы не допустила простовато-самовлюблённое «сам себя не узнаёшь», потешались они над разоблачённым плагиатором.
Однако же стоит заметить, что правки, подобные журавлёвским, в истории человечества встречались многократно. Это сейчас мы ценим оригинальность авторского текста, а в иные времена «улучшение» классики считалось занятием вполне себе естественным. И продукты такой редактуры живут в веках вполне самостоятельной жизнью — зачастую отдельно и от исходного автора, и от последующего редактора. Очень значительная часть крылатых слов и выражений, приписываемых разным классикам, от Гераклита до Эйнштейна, происходит именно из подобных правок.
Есть, например, знаменитое латинское изречение:
Tempora mutantur, nos et mutamur in illis
(Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними)
В Латинско-русском и русско-латинском словаре крылатых слов и выражений (М.: Русский Язык. Н.Т. Бабичев, Я.М. Боровской, 1982) можно прочитать, что автором является древнеримский поэт и мой почти однофамилец Публий Овидий Назон. В Энциклопедическом словаре крылатых слов и выражений, напротив, указывается, что фраза в разных источниках приписывается франкскому императору Лотару I (ок. 795—855), а также английскому философу-утописту Роберту Оуэну (1771 — 1858). Погуглив ещё минут 5, можно найти ещё с полдюжины кандидатов на авторство, в разных странах Европы, но Овидия мы среди них не обнаружим, потому что он действительно такого не писал.
Скорее всего, автором крылатого латинского выражения является основательно сегодня забытый лютеранский богослов и гимнописец Каспар Губеринус (Caspar Hueber, Kaspar Huber), живший в Германии в первой половине XVI столетия. Он взял 771-772 строки из VI книги «Фастов» Овидия, и доработал их под собственные нужды, полностью заменив второй стих. У Овидия было:
Tempora labuntur, tacitisque senescimus annis,
et fugiunt freno non remorante dies.
(Время уходит, и мы молчаливо с годами стареем,
Дни убегают, и нам их невозможно сдержать — перевод Ф.А. Петровского)
Губеринус написал:
Tempora labuntur, tacitisque senescimus annis;
Tempora mutantur, nosque mutamur in illis.
(Время уходит, и мы молчаливо с годами стареем,
Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними).
И надо ж было случиться, чтобы именно вторая строчка, где забытый немецкий пастор поправил Овидия, как Журавлёв — Ахматову, стала крылатым латинским выражением, обильно цитируемым спустя 460 лет после смерти Губеринуса, в основном — со ссылкой на античных авторов.