Честно говоря, принимая приглашение депутата С. отобедать в буфете цитадели израильского парламентаризма, я об этом и не догадывался.
Но быстро почуял неладное, обнаружив в том же буфете практически весь иконостас местной политики последнего десятилетия, включая людей, о которых забыл даже знать, что такие были: Йоси Сарида, например, Байгу Шохата, Эли Ишая, Гидеона Эзру или Омри Шарона (которого очень хотелось спросить строгим голосом: "Почему еще не в камере?!", но поленился переводить на иврит).
Отдельно сильное впечатление произвела повестка дня: голосовалось сорок законопроектов, включая "Закон о ботанических садах", "Закон о равном представительстве полов", "Закон о возвращении имущества погибших в Катастрофе", "Закон о Национальном управлении безопасности движения", "Закон о строительстве/эвакуации(пинуй/бинуй)" и "Закон о чистоте воздуха" (последний был предложен как раз Омри Шароном и предусматривал передачу израильского воздуха целиком в ведение Минприроды).
Прогулявшись по коридорам с депутатом С., я стал немым свидетелем трех deals подряд (перекрестные договоренности о поддержке законопроектов между представителями очень между собой неблизких фракций), а затем еще и сговора ультралевых с ультраправыми на тему свержения председателя финансовой комиссии. Большая парламентская политика с близкого расстояния выглядела именно так, как очень плохой памфлетист изобразил бы ее в разоблачительном романе.
Лишний раз поймал себя на мысли, что мое неучастие в какой бы то ни было профессиональной политике — не просто закономерность, но и огромная жизненная удача. Из многолетнего опыта наблюдения за слугами народа мне, кажется, вполне уже понятны perks of the office, адреналиновые радости избранности, власти, византизма. Но цена, которую они за это платят — полная потеря лица и тотальное подчинение своей свободной воли и выбора законам подковерной борьбы — представляется мне абсолютно неподъемной. В жизни нет тех радостей и тех ценностей, ради которых мне когда-нибудь захотелось бы так прогибаться.