Живые записки Антона Носика

Пишут, что ночью погиб Казимир «Кэз» Лиске.
Гениальный музыкант, композитор, режиссёр, актёр, 35 лет от роду.
Человек бесконечного таланта, обаяния и остроумия.
Один из тех, кто умеет сделать наш мир светлей.

Я не могу и не хочу в это поверить.

Сходил вчера в «Современник» на очень смешную комедию «Амстердам» по пьесе Галина «Парад».
Пьеса прямо на сайте автора выложена в открытый доступ.
Поставил её Сергей Газаров, в главных ролях — Михаил Ефремов, Алена Бабенко и восхитительный Евгений Павлов, играющий юного гея по имени Долорес Смородина. Отдельного упоминания заслуживает работа Аллы Коженковой по костюмам и музыка Алексея Айги, в финале просто душераздирающая.

Комедия ужасно злободневная. Николай Скворцов, герой Ефремова — типичный герой нашего времени. Малиновый пиджак из 90-х, ныне — авторитетный уральский предприниматель, генеральный спонсор местного казачества, друг губернатора и большой патриот, непрерывно выпивающий, но практически никогда не закусывающий. Сын у него, как положено, учится в Лондоне, там же живёт и жена-актриса (Алёна Бабенко), для творческого развития которой муж в своё время прикупил местный драмтеатр. Семья условилась вместе провести выходные в Амстердаме, а там в этот день проходит гей-парад (отсюда и название пьесы). Под балконом гостиничного номера маршируют размалёванные и непотребно разодетые геи с лесбиянками. Не успевает Скворцов с балкона высказать всё, что он про них думает, как выясняется, что и его единственный сын Виктор — активный участник того самого парада…

Встреча «Русского мира» с бездуховной Гейропой — неисчерпаемая тема для комедии положений.
В пьесе Галина фактура использована на полную катушку. Спектакль в двух отделениях с антрактом длится в текущей версии три часа, и это три часа совершенно восхитительного стёба над всеми мыслимыми анальными скрепами. А самое смешное, может быть, — то, что 86% зрителей совершенно солидарны с ефремовским персонажем, одобряют анальные скрепы и воспринимают эту комедию как «патриотический спектакль».

Поскольку здание театра «Современник» закрыто в эти дни на ремонт, который в ближайшие полтора года не закончится, его спектакли идут во «Дворце на Яузе», бывшем Доме культуры Московского электролампового завода. И это отдельный бонус зрителю, в тему пьесы: обслуга там сохранилась с советских времён. Вот эти восхитительные пожилые гарпии, глядящие на театральную публику с позиции «вас много, а я одна», которым почти не платят зарплаты, и их единственное вознаграждение за труд — возможность нахамить зрителю, используя скоротечные (калиф на три часа) должностные полномочия. Им там реально дозволяется во время второго действия ворваться с фонариками в зрительный зал и учинить повторную проверку билетов у зрителей на откидных и приставных стульях: вдруг безбилетник в антракте проник?! Не обращая внимания на то, что на сцене в это время идёт живой спектакль. Это тот самый «Русский мир» во всей его красе. Хотя, на самом деле, этот мир — советский. Мир, где главная привилегия и показатель статуса — корочка, позволяющая шмонать сограждан, у которых нет такой же корочки. Где в любом театре сексот главнее актёра и режиссёра. Ничего специально «русского» тут нет, в Северной Корее и Туркмении — такая же иерархия. Но в контексте комедии про «Русский мир», бессмысленный и беспощадный, эта иллюстрация невероятно там уместна.

История работы композитора Джакомо Антонио Доменико Микеле Секондо Мариа Пуччини над «Тоской» — эпопея, запутанная не меньше, чем сюжет одноимённой французской пьесы, по мотивам которой эта опера написана. Между тем, как Пуччини, посмотрев спектакль в Милане и Турине в 1889 году, захотел переложить его на музыку, и премьерой оперы в Риме прошло без малого 11 лет — невероятно долгий срок, учитывая производственный цикл в итальянском музыкальном театре тех лет (между выходом «Дамы с камелиями» в Париже и постановкой «Травиаты» в Венеции прошёл год, а за 2 месяца до «Травиаты» в Риме давали премьеру «Трубадура»).

Вся история пятикратной переработки французской пьесы в либретто оперы Пуччини — одна бесконечная склока, с участием множества ныне забытых деятелей тогдашней сцены, которые упоённо ругались между собой на протяжении всей работы над адаптацией, и не оставили этого занятия даже после триумфальной премьеры. На ругань критики по поводу непроходимо запутанных сюжетных линий либреттисты откликнулись публичными обвинениями в адрес Пуччини, не проявившего должного уважения к их труду.

А начиналось с того, что французский драматург Викторьен Сарду, автор исходной пьесы, к которому Пуччини подослал в Париж своего агента Рикорди, не хотел продавать права итальянцам, рассчитывая, что ими заинтересуется кто-нибудь из его соотечественников. Агент, однако же, настоял, и к 1891 году появилась первая версия итальянского либретто. Она никому не понравилась, включая автора, либреттиста Луиджи Иллику, и композитора; Викторьен Сарду, тем часом, посетовал из Парижа, что его самая успешная пьеса досталась малоизвестному итальянскому композитору, чья музыка вообще не нравилась драматургу. Этот отклик дошёл до Пуччини, и он, обидевшись, отказался от планов делать из «Тоски» оперу. Ушлый агент Рикорди, ни разу не смутившись таким оборотом, тут же продал права барону Альберто Франкетти (по прозвищу «Итальянский Мейербер» — не без намёка на национальность), для которого тот же Луиджи Иллика написал ещё одну версию либретто — и снова неудачную. Франкетти промучался над затеей оперы ещё 4 года, а потом, при посредничестве всё того же агента Рикорди, права на постановку вернулись обратно к Пуччини. Причём об обстоятельствах, при которых это произошло, историки музыкальной литературы по сей день спорят: то ли барон Франкетти проявил впечатляющее благородство, признав талант соперника, то ли он просто осуществил своевременный stop loss. Спустя ещё 5 лет Франкетти, вместе с Масканьи и другими соперниками Пуччини, придёт на римскую премьеру долгожданной оперы.

Но самая смешная, на мой взгляд, история про «Тоску» и её либретто связана с творческой переработкой сюжетных линий. К 1896 году итальянские либреттисты (которых в ту пору было уже двое) пришли к выводу, что главной героине не стоит бросаться вслед за Сарой Бернар со стены замка Сант’Анджело. Вместо этого ей следует сойти с ума от горя и спеть над погибшим возлюбленным красивую заключительную арию. Против такого насилия над своим сюжетом (и без того уже изрядно покоцанным при адаптации) категорически взбунтовался французский драматург. Точку в споре поставил Пуччини, оставивший финал без изменений. Соображение, которым он при этом руководствовался, было простым до гениальности. Поскольку Каварадосси к тому моменту уже расстрелян, любовная история закончена, и никаких неожиданных поворотов сюжета впереди не светит, на той самой арии обезумевшей Тоски догадливая публика дружно потянется в гардероб — а финал оперы недополучит своих законных бисов и оваций. Так что незачем томить зрителя, свернём по-быстрому, решил композитор. И, как мне кажется, правильно сделал.

PS. А самый, наверное, забавный отклик на либретто оперы Пуччини — разбор сюжета с точки зрения теории игр. Где говорится, что если б любой один из персонажей нарушил свои обещания, то он выиграл бы значительно больше, чем при их соблюдении. Но, поскольку обещания нарушили оба участника сделки, то в результате все герои умерли. Очень грустная песня.

Подумалось, что если бы госпереворот затянулся на все выходные, «Лебединое озеро» на турецких телеканалах должно было бы выглядеть так:

Кстати, соответствующий балет П.И. Чайковского по-турецки называется Kuğu Gölü balesi.

Пьеса Людмилы Стефановны Петрушевской «Анданте» написана в 1975 году, разрешена цензурой лишь в 1980-х. Самая знаменитая постановка — «Квартира Коломбины» с Лией Ахеджаковой, поставленная Романом Виктюком в «Современнике» в 1985 году.

Завтра и послезавтра в московском центре Мейерхольда — спектакль «Анданте» в постановке Фёдора Павлова-Андреевича, с костюмами и декорациями Кати Бочавар. В четверг, в день рождения драматурга, вторым действием спектакля станет премьера новой летней программы «Петрушевского кабаре», которая затем отправится на гастроли по России и всему миру. Петрушевская споет свои самые новые и самые любимые песни всем тем, кто знает, что такое настоящее «Петрушевское кабаре» и какого калибра у старушки ППШ. Кабаре в честь дня рождения Людмилы Стефановны Петрушевской начнется в большом зале Центра Мейерхольда сразу после антракта по окончании спектакля «Анданте».

Не говорите, что я вас не предупреждал.

Фильм Михаила Калатозова «Летят журавли», снятый в 1957 году — одна из лучших советских картин о войне. Полная версия доступна на официальном канале киноконцерна «Мосфильм» в YouTube, где выложено огромное количество советской киноклассики (правда, в жутковатом качестве). К сожалению, политика киноконцерна не позволяет просмотр этой классики на сторонних сайтах, чтобы зритель, не дай Бог, не остался без рекламы майонеза, а «Мосфильм» — без нескольких центов за её просмотр.

18 мая 1958 года фильм «Летят журавли» получил в Каннах «Золотую пальмовую ветвь». Это была первое и последнее российское кино, получившее такую награду за всю историю фестиваля.

Пьеса Виктора Розова «Вечно живые», по которой снят фильм, написана молодым фронтовиком-ополченцем в 1943 году, когда он лечился в костромском госпитале от ранения. Много лет её не пропускала на сцену цензура. Но в 1956 году «Вечно живыми» в постановке Олега Ефремова открылся в Москве театр «Современник». В Интернете доступна двухсерийная телеверсия постановки 1976 года, в которой заняты, кроме самого Ефремова, Олег Даль, Юрий Богатырёв, Марина Неёлова, Игорь Кваша, Станислав Садальский, Елена Коренева, Галина Волчек и Авангард Леонтьев. Я пару раз смотрел постановку в 1980-е, но сейчас в репертуаре театра этого спектакля уже нет.

В том же 1956 году пьеса Розова была поставлена в Ленинграде, в театре Комиссаржевской. Калатозов, увидав спектакль, попросил драматурга написать на его основе сценарий, по которому и был в следующем году снят фильм «Летят журавли».

Сегодня исполняется 100 лет патриарху российской театральной сцены Владимиру Михайловичу Зельдину. Целый век прошёл, а работа на сцене продолжается, как ни в чём ни бывало.

Разумеется, все билеты на его юбилейный бенефис уже проданы. Но в афише ЦАТРА есть и другие спектакли с Зельдиным в главной роли: например, 10 марта его можно увидеть в роли Дон Кихота в мюзикле «Человек из Ламанчи», 24 марта — в роли самого себя в спектакле «Танцы с Учителем», а 31 марта — в роли Кутузова в известной музкомедии «Давным давно». И на все эти спектакли билеты пока есть.

Мэрия Москвы выгоняет Театр.док из помещения, которое он занимал с 2002 года.

Об этом рассказала сегодня в Фейсбуке директор театра Елена Гремина.

Грустно, подло, но, увы, совершенно предсказуемо.
В нынешней суровой реальности каждый казённый суслик обязан отчитаться об успехах в борьбе с национал-предателями, пятой колонной и чуждыми элементами.
ФСО предотвращает покраску слова МОСКВА в неправильный цвет, истринская городская прокуратура заводит дело на фонд «Помощь больным муковисцидозом», министерство юстиции ликвидирует «Мемориал», а Департамент имущества города Москвы выгоняет на улицу неправильный театр. Не удивлюсь, если озарение пришло к сусликам из Департамента имущества при обнаружении в афише театра спектакля с названием «150 причин не защищать Родину». Хотя, может быть, театр был взят на карандаш, когда стал площадкой для показа двух спектаклей, запрещённых на книжном фестивале минувшим летом. Да мало ли могло быть причин. Зато теперь кто-то особо бдительный в мэрии сверлит дырочку на погонах, под новую звёздочку за успешную борьбу с национал-предателями.

Дальше это должно спуститься на уровень ЖЭКов, ДЭЗов, или как они там нынче называются. Каждый чиновник, желающий сохранить место у кормушки, должен будет выполнить норматив по борьбе с врагами народа. Кто не нашёл врага на подведомственном пятачке, должен будет освободить место для более бдительных товарищей. А кто нашёл врага — может рассчитывать на продвижение по службе, когда вышестоящий начальник проявит недостаточное рвение в борьбе с пятой колонной.

Сегодня вечером в Театре Маяковского — премьера пьесы Пинтера «Возвращение домой» в постановке Владимира Мирзоева. В главных ролях — Максим Суханов и Максим Виторган.

[ссылка на видео для мобильных устройств]
После спектакля будет обсуждение с Артемием Кивовичем Троицким.
Подробности — в Фейсбуке, билеты — в кассах. Кто видел — приглашается оставить впечатления в комментах.

Ретвиты и кросспосты, ясное дело, приветствуются.

В прошлую субботу, 12 апреля, на сцене Театра на Таганке бездомный с лета из-за известного евроремонта Политеатр под руководством Э.В. Боякова давал спектакль «Двенадцать». Кто видел другие поэтические спектакли Политеатра и Практики, может легко представить себе формат представления: сперва одиннадцать современных поэтов читают свои стихи разных лет, а завершает действо Вениамин Борисович Смехов с поэмой Блока «Двенадцать». В общем и целом — не только мощнейший симфонически-синергетический эффект от этой нетривиальной композиции, но и возможность познакомиться с творчеством некоторых современных авторов, о существовании которых ты мог прежде даже не подозревать. Или мог не знать, что они, помимо классных пьес, пишут ещё и изумительные стихи, как драматург Елена Исаева, ранее не знакомая мне в поэтическом качестве.

Трудно удержаться от расшаривания здесь одного из стихотворений, прозвучавших в спектакле. Тем более, что оно довольно напрямую связано с нынешним еврейским праздником.

* * *

В Тбилиси, где волнуется Кура,
когда её не называют Мтквари,
по выходным, часов с семи утра
купца сговорчивого чуют антиквары,

передо мной товары разложив, —
а мне всё кажется, что я их видел где-то,
ещё когда мой бабушка был жив,
как будто вещи из его буфета.

В Германии ходил я на флёмаркт,
В Америке бывал я на ярд-сейлах,
но там иначе, отстранённей как-т’,
— среди вещей поломанных и целых

не жизнь в её предсмертной пестроте,
а так, трофейных фильмов персонажи.
Но там они ж не наши, — вещи те,
а тут уже, в Тбилиси, тут уж наши.

Кто покупал? Кому дарил потом?
Кто на кого орал: “Держите вора!”
Вот бронзовая девочка с зонтом…
Вот блюдце кузнецовского фарфора…

Вот гобелен с семейством у реки,
на нём уже не различите лиц вы…
Прищепка в виде маленькой руки…
Серебряный стаканчик “В день бармицвы…”

(Возможность же всё это описать, —
эмаль кантонскую или сервиз саксонский, —
единственная, в общем, благодать…
Вот и описывайте! Чё я вам, Херсонский?)

Среди других торгующих людей
запомнилась одна мне старушонка
тем, что в китайской вазе перед ней
заметил я мышонка, – нет, крысёнка!

Действительно, рот длинен, зубки кривы,
черты лица остры и некрасивы!
Что ж я заладил! Экая брехня!
Прекрасны зубки. Видно это сразу.
Но как она попала в эту вазу?
Зачем она так смотрит на меня.

Ни тени зависти, ни замыслов пустяшных
не вызывает это существо.
Ей всё на свете так безмерно страшно,
так живо всё, что для иных мертво!
К примеру, швабра, пылесос иль веник.
— Калбатоно, — спрошу я, — сколько денег?
Но та не отвечает ничего.

Что? Будет день, когда она, рыдая,
увидит с ужасом, что вопреки годам
она всего лишь бедная норушка?
(Мне верить хочется, что добрая старушка
на мой вопрос ответит: — Нэ продам!)

Напоминает крошечное тельце:
“Не притесняй, не угнетай пришельца…”
Горит у ней на крошечном челе:
“…ни вдов и ни сирот, поскольку сами
такими же вы были пришлецами
когда-то там в Египетской земле”.

Она сидит, как будто ни при чём,
но, в сущности, боясь пошевелиться.
Мне говорит её умильный облик:
“…возопиют, и Я услышу вопль их…
и каждого из вас убью мечом,
когда Мой гнев на вас воспламенится…”

А если так, при чём тут красота
и почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором крыса та,
иль крыса та, которая в сосуде?

А глазки-бусинки горят во тьме Китая,
кого-то мне весьма напоминая.